В январе 2022 года в Закон были приняты поправки, которые существенно расширили область действия закона, касающуюся области домашнего насилия. Предлагаем разобраться, каким образом они повлияли на ситуацию с защитой прав лиц, пострадавших от домашнего насилия.

 

Понятие “насилия в семье” — а именно так в Законе изначально было сформулировано “домашнее насилие” — было включено в Закон, по-видимому, для того, чтобы восполнить пробел в существующем законодательстве и правоприменительной практике, при этом не затронув чувствительные политические сферы. Впрочем, исходя из смысла и названия Закона, его целью является осуществление профилактики правонарушений, которых может быть огромное множество. Определить место домашнего насилия на условной шкале правонарушения, скажем, где-то “между” штрафом за неправильную парковку и умышленным убийством, — невозможная задача. Домашнее насилие, как правило, включает в себя многообразный спектр действий. Именно разнообразие и изощренность противоправных действий в совокупности делают жизнь жертвы мучительной и невыносимой.

 

Вероятно, именно эту логику мы можем отследить при внесении изменений в Закон в 2022 году: учитывая, что концепция Закона о противодействии домашнему насилию от 2018 года содержала в себе довольно прогрессивную для Беларуси терминологию и модели реагирования на насилие, но была заблокирована на высшем политическом уровне, часть “завернутой” концепции была предложена под другой обложкой — в качестве изменений в Закон о профилактике правонарушений.

 

Изменения по шагам: 

1. Начнем с того, что в Законе появился термин “домашнее насилие”. Это представляется крайне важным моментом не только потому, что Закон расставляет все точки над i и называет вещи своими именами (а не шифрует противоправные действия расплывчатым и неоднозначным понятием “насилие в семье”), но и дает возможность напрямую ссылаться на международные стандарты в области защиты прав человека, в частности, на Стамбульскую конвенцию (Конвенция Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием).

2. В Закон были также введены определения, сопутствующие термину “домашнее насилие”: “действия психологического характера”, “сексуального характера”,  “физического характера”, “пострадавший от домашнего насилия”. Также, были введены определения близких родственников (в сравнении с предыдущей редакцией, где присутствовало понятие только “членов семьи”: близкие родственники, другие родственники, нетрудоспособные иждивенцы и иные граждане, проживающие совместно с гражданином и ведущие с ним общее хозяйство).

 

Введенная терминология частично заполнила лакуны старой версии Закона, что, несомненно, привнесло некоторую ясность и перспективы положительной динамики защиты прав пострадавших от домашнего насилия. Однако остались неохвачеными ситуации экономического насилия (напр. шантаж деньгами, контроль финансов и лишение финансовых средств), сталкинг (преследование), также выпали из поля зрения законотворцев (либо сознательно были ими исключены) бывшие супруги, которые, формально не являясь ни близкими родственниками, ни членами семьи, тем не менее, более чем способны иметь влияние на жизнь бывших супругов и делать их жизнь невыносимой.

 

Расширение терминологии — это, безусловно, позитивный момент в принятых изменениях. Однако он не проработан до конца. Огромный пласт действий, связанных с финансовым контролем и унижением достоинства личности на почве финансов близкими родственниками, а также навязчивое преследование и слежка, все это включая и бывшими супругами, таким образом, просто выпадает из списка противоправных деяний. Невозможность ссылаться на конкретные определения в законодательстве, из нашего опыта, влечет за собой стойкое сопротивление и неготовность со стороны сотрудников правоохранительных органов заниматься их расследованиями, что, в свою очередь, лишает пострадавших возможности защищать свои права законным путем.

 

3. Далее, изменения затронули и принципы деятельности субъектов профилактики правонарушений в сфере профилактики правонарушений. Они были дополнены принципами “сохранения традиционных семейных ценностей”, “уважения частной жизни”, “недопустимости рассмотрения обычаев, убеждений, традиций как оправдания правонарушений”, “приоритета предупредительных мер над мерами ответственности”. Если последние три принципа имеют под собой фундамент международных стандартов по защите прав человека, то “сохранение традиционных ценностей” совершенно точно напоминает “лишнее слово” из задачек на логику. 

 

Мы интуитивно догадываемся, что словосочетание “традиционные ценности” скрывает в себе множество граней. Тут может быть и завуалированная форма гомофобных взглядов верхушки власти, так и т.н. “защита частной жизни” от посягательства пропаганды разводов (такие аргументы также звучали из уст противников Закона о противодействии домашнему насилию).

 

Поэтому отсутствие определения “традиционных ценностей” во введенной изменениями терминологии вызывает недоумение. Оно делает эту норму права формально невыполнимой, поскольку не регламентирует, что имеется в виду под “традицией” и под “ценностями”. Если традиционные семейные ценности — это мама, папа и ребенок, то мама и ребенок, получается, уже не попадают в заданную рамку “нормы”. Туда же не проходит и семья, состоящая из мамы, мамы мамы (бабушки) и ребенка. А ведь это реалии существующей Беларуси, где более 50% браков распадаются. Ситуации, когда дети воспитываются исключительно женщинами, то есть людьми одного и того же гендера — мамой и бабушкой, без участия отца, являются обыденным делом. 

 

Таким образом, ситуация с “традиционными ценностями” не только не проясняет ситуацию, а еще более ее запутывает, и уж точно не призвана улучшить ситуацию с высоким процентом разводов. По данным Верховного суда Республики Беларусь, “одной из основных причин расторжения брака в стране является надлежащее поведение одного из супругов: алкоголизм, наркомания, игромания, семейное насилие”. Соответственно, запрет на разводы и принуждение к совместной жизни с таким человеком, в данном случае, является ничем иным, как преступлением против личности со стороны государства. Некачественная нормотворческая работа, таким образом, создала двусмысленность, к тому же не несет в себе абсолютно никакой семантической нагрузки, кроме скрытого политического посыла.

 

4. Положительным изменением является расширение списка субъектов профилактики правонарушений, т.к. это даст больше правовых возможностей для жертв домашнего насилия защитить свои права и обратиться за помощью. Отдельно хочется отметить введение основных профилактические мероприятий по предупреждению домашнего насилия. В их числе, к примеру, можно заметить “способствование развитию сотрудничества с иными организациями и гражданами в деятельности по предупреждению домашнего насилия”. “Иные” организации в сфере предупреждения домашнего насилия, в свою очередь, наделены открытым списком прав, включающие: принятие участия в проведении коррекционных программ, профилактических мероприятий по предупреждению домашнего насилия, оказание услуг временного приюта пострадавшим от домашнего насилия, оказание социальной, психологической, юридической и иной помощи пострадавшим от домашнего насилия; организация и проведение бесплатной «горячей линии» по вопросу консультирования пострадавших от домашнего насилия; иные профилактические мероприятия по предупреждению домашнего насилия.

 

Наделение некоммерческих организаций таким обширным списком прав можно было бы назвать огромным и прогрессивным шагом вперед для ситуации борьбы с домашним насилием в Беларуси. Однако фактически затравленное и уничтоженное гражданское общество Беларуси, включая и ликвидацию практически всех организаций, работающих в сфере прав женщин, к сожалению, исключает возможность воспользоваться данными изменениями на практике. Новаторские и реформационные, по своей сути, изменения, таким образом, не могут найти отображение в правоприменительной практике, что попросту лишает их смысла.

 

Учитывая вышеперечисленное и не умаляя важности необходимости принятия отдельного Закона о противодействии домашнего насилия, мы склонны считать принятие поправок в Закон о профилактике правонарушений как положительную динамику. К сожалению, нам сложно проанализировать эффективность принятых поправок в деле, поскольку: во-первых, у нас существенно ограничен доступ к правоприменительной практике, а также к статистике Министерства внутренних дел о количестве случаев домашнего насилия, во-вторых, прошло не так много времени, чтобы комплексно судить об эффективности работы Закона в реальном ключе. 

Хорошая новость, однако состоит в том, что, обращаясь к нам за помощью, вы не только помогаете себе, но и нам: чем больше к нам обратится людей за помощью, тем больше возможностей у нас будет для проведения анализа эффективности принятых мер.

 

Нужна помощь? Обращайтесь в СПРАВКУ. Бесплатные юридические и психологические консультации для беларусок в Телеграм